Буздыкин тяжело разлепил слипшиеся веки. Шел 12-й день запоя. Нутро горело. Во рту была пустыня. За обшарпанным столом, на покосившемся стуле сидел ангел-хранитель. Оперенье его поблекло, грязно-серые крылья бессильно свисали вдоль тела. На заплеванном полу валялись перья.
Ангел для Буздыкина был не в новинку. По «белочке» еще не такое видел. Явление ангела было лишь ее преддверием.
«А, это ты…» - с трудом ворочая языком, прохрипел Буздыкин.
«Достал ты меня, Коля» - пропел грудным голосом ангел: «Уйду я от тебя».
«Вали…» - отмахнулся Буздыкин, пытаясь подняться. Чудом он сел на кровати. В голове стучало, к горлу подкатывала тошнота. Он сфокусировал взгляд. На столе стояла бутылка, на донышке еще оставалось. Цель стала ясна.
«Сам знаешь, что не могу» - продолжил ангел.
«Ну и… сиди тогда тихо. Не мешай». Ангел тяжело вздохнул. Буздыкин короткой перебежкой, на полусогнутых, достиг стола и плюхнулся на стул. Отдышавшись, он коротким броском вылил содержимое бутылки в себя, не дав организму ни секунды на раздумья и ответную реакцию. Желудок содрогнулся и жадно впитал порцию алколоидов. Смешавшись с кровью, они ринулись в центральную нервную систему и мозг, вступая в контакт с нейронами, гармонами и прочими организмами, высвобождая эндорфины. Липкая волна эйфории пробежала по телу Буздыкина. Он смачно рыгнул. Ангел брезгливо поморщился. Буздыкин мгновенно осоловел и тупо уставился в экран работающего со вчерашнего вечера телевизора. Там усталый Путин о чем-то убедительно рассказывал на совещании кабинета министров. Потом картинка сменилась, замелькали московские чиновники на фоне новостроек и нового торгового центра. К горлу Буздыкина опять подступила тошнота. Он понял, что доза была мала, и скоро его опять накроет по-пол ной. Проблему надо решать. На соседнем стуле опять заерзал ангел-хранитель.
«Ну что мне сделать, Коля, чтобы ты раз и навсегда перестал пить?» - затянул он уже знакомую Буздыкину песню. Буздыкин пьяно ухмыльнулся.
«Нет, только не водку, мы это уже проходили. Проси иное».
«И-НННН-О-Е…» растягивая слога и икая, чувственно произнес Забудыкин: «Ну, раз ИНОЕ – тогда портвейн!»
«Да нет, же, Коля, нет… Проси все, что хочешь, все сделаю, только завяжи, устал я с тобой, да и от начальства постоянно нагоняй, что не могу тебя направить…» - ангел помолчал и грустно добавил: «Перья летят…»

Буздыкину уже надоел этот бессмысленный с его точки зрения диалог. Нервная дрожь напомнила о приближении коллапса и необходимости срочных мер. Взгляд его опять упал на экран телевизора. Новости шли своим чередом, министр обороны радостно докладывал об успехах армии и флота, вертя маленькой головой на цыплячей шее.
«Еще эти, суки, на голову мне… Просрали Рассею, а теперь по ящику рисуются!» - привычно завелся Буздыкин. Он повернулся к ангелу: «Так любое, говоришь?»
«Любое, Коля, любое… конечно, в пределах моей компетенции» - засуетился ангел.
«В прррр… в пррррре…» - Буздыкин завяз в согласных, мотнул головой, сглотнув тугую слюну: «А где твои пределы, ты мне скажи, где твои пределы?...»
«Без предела у нас только ОН» - ангел поднял глаза к потрескавшемуся потолку: «А мы на службе, сам знаешь, инструкции, устав, но… границы моих полномочий достаточно широки, чтобы…»
«А можешь…» - перебил его Буздыкин: «Можешь сделать так, чтобы любая сука на государственной службе перестала врать?»
Ангел на секунду задумался.
«Боюсь, Коля, это слишком неподьемная задача. Мое начальство только «за», но вот, так сказать, смежное ведомство будет возражать, это их компетенция».
"Так и знал!» - Буздыкин самодовольно ухмыльнулся: «Как говорится, не мешки ворочать».
«Ну, а ты попробуй еще что-нибудь, не такое глобальное» - взмолился ангел.
«Так сделай хотя бы так, чтобы все знали, когда они врут, а когда правду говорят».
«Это как?»
«Ну… Ну… пусть они пердят во всеуслышанье, когда врут!»
Ангел надолго задумался.
«Пожалуй, можно попробовать» - ангел рассуждал сам с собой: «Оформим как заказ аскета.

Ты, Коля, сколько уже толком не ел? Суток трое есть?»
Буздыкин неуверенно мотнул головой. Ангел продолжил думать вслух: «Не ест, только пьет, организм изможден поисками правды… устроим блиц-опрос воплощенных душ, проведем негласный референдум… В общем, Коля, обещать ничего не могу, но шанс есть. В случае положительного исхода, подтверди, что бросишь пить».
«Да, стопудово!»
«Смотри, я записал».
«На скрижалях?» - ухмыльнулся Буздыкин.
«На них самых» - без тени иронии ответил ангел: «Ну, я полетел утрясать».
«Лети, голубь, лети…»

Ангел поднялся над стулом, повис на мгновенье в воздухе и резко ушел в потолок. Посыпалась побелка и несколько перьев осталось порхать в комнате. Буздыкин снова уставился в телевизор, соображая с чего начать поиски денег и собутыльников…

… третий день как в Российской Федерации бушевала странная эпидемия. Неудержимый и бесстыдный пердёж рвался из недр чиновничьих тел на всем просторе нашей Великой Родины. Пердели все – главы местных, районных и областных администраций, управ и префектур, густо басили губернаторы и полпреды, жалобно попёрдывали начальники ЖЭКов и РЭУ, кокетливо пукали секретарши, ведущие прием населения, смачно пердели депутаты законодательных собраний. Налицо была видна лишь одна четкая закономерность: чем выше пост, тем громче, извините, резонанс. Юрий Михайлович Лужков, сидя в своей мэрии, пердел так, что эхо металось по Тверской, заглушая звуки сирен и клаксоны, стоящих в пробке машин.

Сказать, что в обществе случился шок, значит, не сказать ничего. Прямые эфиры на телевидении слетали один за другим. Стоило какому-нибудь чиновнику открыть рот, как неумолимый пердёж накрывал с головой и его и задающего вопрос журналиста. На заседаниях кабинета министров вонь стояла такая, что хоть святых выноси, благо что их не было. Работали при открытых окнах, но душераздирающие звуки пугали прохожих вокруг Белого Дома. Удивительно, но меньше всех пердел премьер, поскольку больше молчал и задавал вопросы. Но стоило ему перейти к советам, что и как делать, как у слушающих наступала легкая контузия от ударной волны его выхлопов. Решено было разойтись до прояснения ситуации.

Работа Государственной Думы была полностью парализована. Несколько раз приезжал ОМОН, вместе с СОБРами и альфами, приняв канонаду в стенах Думы за начало террористической операции. Жириновский попал в реанимацию с разрывом ануса и внутренним кровотечением. Пердела и сама милиция во главе с Рашидом Нургалиевым, невольно соревнуясь в децибелах с Генеральной Прокуратурой. Укромно, втихомолочку попёрдывало и нюхало ФСБ за толстыми стенами со звукоизоляцией. Громовые раскаты сотрясали Совет Федераций. Спикер Миронов в замешательстве от синхронного открывания рта и жопы даже сбрил свою лелеемую трехдневную щетину, что должна была придавать ему европейский лоск. Пердел Верховный и Конституционный суд, пердели таможня и налоговики, пердела с чувством, толком, расстановкой Счетная Палата. Залихватский пердёж перекинулся и в Общественную Палату, внося коррективы в работу государевых бояр.

Беспощадно и зло, по-армейски, пердели Генеральный Штаб и Министерство Обороны, выдавая врагу сокровенное. Дело дошло, простите, и до самого Верховного Главнокомандующего. После двух неудачных фраз треснули толстые пуленепробиваемые стекла кремлевских кабинетов. Срывались важные переговоры, ибо пердеть в окружении таких же пердунов своей администрации – это одно, а пердеть в присутствии глав суверенных государств – это, согласитесь, совсем другое. Застенчиво пердел МИД, озвучивая ноты и обращения. Все эфиры на телевидении шли теперь только в записи с микшированием звука. Чиновничья Россия пердела беспробудно и безостановочно, сотрясая этажи вертикали власти. Разухабистый пердёж катился по городам и весям от Находки до Калининграда и обратно, достигая своего апогея в Москве. Как невидимый Везувий вздымался он над красными звездами Кремля и перекрывал зловонными выбросами Останкинскую башню. Словно Новый Год поселился в столице, с пулеметной трескотней петард, но без фейерверка …

…на четвертый день ангел вновь спустился к Буздыкину. В руках он держал две бутылки водки.

«Ну что, пляши, Коля, инициатива твоя наверху понравилась, принято решение ее расширить и углУбить. Теперь это коснется и бизнеса, и деятелей, так сказать, культуры».
«А как же «смежники»?»
«Пока молчат. Обдумывают ситуацию или готовят ассиметричный ответ, сам не знаю. А это – тебе».

Ангел поставил перед Буздыкиным водку:
«Так сказать, на посошок, перед полной завязкой. Ну, мне пора, не скучай».

Ангел вознесся. Буздыкин сидел, тупо уставившись на водку. Пить почему-то не хотелось…

…а процесс действительно пошел и вглубь и вширь. Теперь уже нещадно пердели не только власть имущие, но и бизнесмены, и прочие, прости Господи, деятели культуры, инженеры человеческих душ. Загрустил бомонд, опустели элитные клубы и тусовки, презентации проходили при полном отсутствии народа. Алла Борисовна, закрывшись в своем особняке на Истре, общалась с миром по телефону и пердела так, что сыпалась штукатурка, и срочно требовался Сережа для новой укладки. Сережа, кстати, пердел редко, попав в счастливую категорию дурачков, у которых что на уме, то и на языке. Филипп Бедросович Киркоров прекратил гастрольную деятельность, потому как стоило ему открыть рот перед микрофоном, пердёж страшной красоты и силы перекрывал любую фонограмму. Что уж говорить о пердунах рангом поменьше. Несказанно повезло режиссерам театра и кино, а заодно и зрителям.

Теперь не надо было звать Станиславского, чтобы он кричал «Не верю!». Предательский пердёж с головой выдавал нерадивых и бесталантных артистов. И если в кино его можно было еще убрать, то уж в театре… Некоторые театры просто не справлялись с вентиляцией. Рублевка по количеству едких выхлопов напоминала птицефабрику совмещенную со свинофермой и общежитием вьетнамцев.
Телевидение, первые дни соблюдавшее информационную блокаду, рухнуло под напором Интернета и печатных СМИ, давая робкие репортажи о необычном природном явлении. Желтая пресса переживала кризис, поскольку абсолютно все издания были посвящены одному событию. «ГАЗЫ», «КТО ГРОМЧЕ», «РЕЙТИНГ СТА ВЫСОПОСТАВЛЕНЫХ ПЕРДУНОВ» и просто «ПЕРДЁЖ» - только заголовки, набранные крупным шрифтом, соревновались друг с другом. В остальном содержание было одинаково: растерянность, злорадство, сарказм и ожидание конца света. .Круглые столы уфологов заканчивались оглушительным пердежём участников.

Власть, выйдя из ступора, решила предпринять расследование, но не знала откуда его начать, пердели как в Москве, так и на Чукотке, куда, кстати, вернулись дорогие лондонцы, не в силах более пердеть в одиночестве в своих особняках на берегу Темзы. Мардашов пропердел «Accelor», а «Газпром» переговоры с Украиной и Беларусией. Резко возросла потребность в азбуке глухонемых и SMS-сообщениях. Разговоры стали писать на бумаге. Но, как потом выяснилось, это был лишь «отложенный пердёж», и когда владелец этого «тарифа» вновь открывал рот, вся накопленная им сумма вранья выстреливалась безостановочным пердежём. Многие бизнесмены и политики лишились покоя и сна. Туго пришлось и журналистам. Их статьи проходили тоже по этому «тарифу». Карьера многих безвременно оборвалась, можно сказать, «под грохот канонады».

Жириновский, очнувшись после комы, метался, привязанный к кровати и кричал, что биологическая война против России началась, и дайте ему только добраться до заветного чемоданчика, как Америка будет пердеть и улыбаться на том свете. Но после жесточайшего извержения, швы у него разошлись, и он снова впал в кому.

Производители вазелина и антигеморойных мазей срубали бешенные бабки. Ведь жопы, извините за банальность, не резиновые и после столь нещадной эксплуатации требовали профилактического ремонта. Народные умельцы и целые корпорации искали выход. Всевозможные глушилки и заглушки не приносили должного эффекта. Памперсы для взрослых были отвергнуты практически сразу, ибо выполняли роль пыжа.Анатолий Чубайс искал спасения в горах Тибета, где разреженный высокогорный воздух смягчал остроту и резкость спонтанных газов, но был изгнан монахами за осквернение святынь.

А эпидемия разрасталась, опускаясь в нижние слои населения. Пердели, правда, по-мелкому, без размаха, на бытовой почве. Но теперь банальный адюльтер оборачивался хроническим пердежём. Бомжи преобразились, чувствуя вокруг родную атмосферу.

Что-то надо было решать. И власть решила проявить мудрость и политическую волю. Раз нельзя с этим бороться, значит, надо оседлать волну. Тон выступлений сменился. Замелькали лозунги: «Кто не пердит, тот не работает!», «Пердёж – наше все!», а движение «Наши» выкатило слоган «Пердим по-путински!». На телевидении косяком пошли передачи типа «Пердите с нами, пердите как мы, пердите лучше нас». Хор Турецкого мгновенно перестроился в ансамбль «Художественного пердежа и свиста». А при подборе дикторов стали оценивать проникновенность и тональность пука. В продаже стали появляться записи наиболее редких и забористых пуков в разных музыкальных обработках, от рока до классики. Из-под полы продавались контрафактные пуки Путина и звезд эстрады, оставшихся без работы. Радио «Эхо Москвы» стало в виде позывных сигналов транслировать реальное эхо Москвы и отголоски с окраин. Жизнь понемногу налаживалась.

Но случилось непоправимое – эпидемия переступила границы РФ. Дурной пример, как говориться, заразителен. А началось с ООН, куда наши дипломаты привезли заразу. Работа этого ответственного органа была деморализована. Не нашлось ни одного представителя какой-нибудь страны (за исключением Восточного Тимора, что говорит, скорее, о его неопытности), кто избежал бы этой участи. Разухабисто пердели наши, педантично и натужно пердели немцы, широко и без комплексов - американцы, тихо по-английски - англичане, с улыбкой на устах и поклонами пердели японцы, мрачно, с чувством собственного достоинства пердели китайцы, высокохудожественно, с переливами – французы, весело, в ритме самбы – бразильцы, виртуозно, как фламенко – испанцы, утробно, по-шамански – африканцы, истерично пердели поляки, со скрытой угрозой пердели иранцы, миролюбиво пердели шведы, отчаянно жестикулируя – итальянцы, всем нашлось место в этом уникальном по своей природе оркестре. Но вести дальше совместно заседание было невыносимо. Кофи Анан обьявил бессрочный отпуск и предложил вести координацию действий в режиме on-line, оглушительно пернув напоследок.

Дальше несложно предположить. Каждый принес в свою страну споры безудержного пердежа и мечты глобалистов стали реальностью. Мир пердел в унисон от Земли Франца Иосифа до Мыса Горн. Конечно, пердели не все шесть миллиардов, мало ли на Земле честных людей. Но, положа руку на сердце, много кто из нас задумывался, где он прихвастнул, где преувеличил, где утаил чего. Теперь пришлось.

Серьезные последствия пришли позднее. Рухнули все разведки мира. Детектор лжи устарел за ненадобностью. Правительства не могли больше врать народу, и многие из них по-тихому разошлись. Реклама умерла как монополист профессионального пердежа. Биржи закрылись. Бакс рухнул, поскольку даже обладание этой бумажкой приводило к пердежу с летальным исходом. Президент Буш кроме фраз «я люблю своих собачек» и «я люблю кетчуп Хайнц» вообще ничего не мог сказать без тяжких последствий для своей жопы, и заперся в бункере, в штате Невада. Чудеса приспособляемости продемонстрировали только профессиональные игроки в покер, научившись подпёрдывать в нужных местах. Остальной мир катился в тартарары…
…а к Буздыкину вновь явился ангел.

«Коля, Коля, проснись!»
«А… Что?!.. Уже?!.. Все, конец мне, то есть водке?...» - Буздыкин яростно растирал опухшую рожу, ища глаза.
«Да, Коля, конец, да не тебе, а миру!»
«Ему-то за что?
«А вот, Коля, доперделись до твоей правды, доперделись… Как всем миром начали, так и доперделись, хуже машин ваших проклятых. Это уже не СО2, это метан, дорогой, да в таких количествах, что все, теперь уж стопудово, как ты говоришь, парниковый эффект! Ледовые шапки на полюсах стремительно тают, Голландию уже скрыло. Да с такими темпами месяц-два и смоет все!

Потоп это, Коленька, причем не запланированный… Вот почему «смежнички»-то помалкивали, просчитали…»
«Ах, ты мать честная, а чё же вы… это… не остановите?..»
«Теперь только ты и можешь. Отмени заказ, у нас же строго все, бухгалтерия. Кто дал, тот и взял». Буздыкин почесал грязную майку на груди: «Это ж, едрена, судьба мира, можно сказать, в моих руках…»

Он с удивлением посмотрел на свои заскорузлые пальцы с черной каймой под ногтями.

«В твоих, Коленька, твоих, давай, дорогой, быстрее, а уж мы, я… сам понимаешь!»
«По-ни-ма-ю…» с расстановкой протянул Буздыкин и сел подбоченившись: «Значица таааак…».

Буздыкин задумался, ангел нервно трепетал крылами.

«Значит, чтоб с водкой никаких проблем» - Буздыкин метнул взгляд на ангела: «НИ-КОГ-ДА!»
«Само собой, Коленька».
«И… это… верни Любку сюда, и шоб как шелковая…» - Буздыкин споткнулся: «А зачем мне Любка, давай эту, как ее, «Наш дом», как Колчак, но только по-собачьи, и шоб чин чинарем, муж, жена, порядок… Понял?»
«Ну ты, Коля, опять из разряда неподьемных…»
«Ничё не знаю, как мир спасать, так Коля, а как…»
«Будет, Коля, как миленькая, извини за непонятливость. Что-нибудь еще?»

Буздыкин задумчиво пожевал губами, позагибал плохо гнущиеся пальцы:
«Да, ладно, чего уж там, снимаю свой заказ».
«Вот и славненько, вот и хорошо» - ангел засуетился, забил крыльями, собираясь взлететь.
«А водка, друг?!»
«А водка, Коля, в холодильнике, а Ксюша уже в пути. Пока, мой дорогой, живи – не тужи, а я уж присмотрю».

…на следующий день мир проснулся в необычной тишине, даже птицы присмирели. Люди, недоверчиво глядя друг на друга, высыпали на улицы. Тишина не проходила. Тишина стояла. Появились улыбки и слова. И ни-че-го… Только когда случайно пукнул маленький мальчик, все в страхе разбежались от него. Но когда осознали, что ни-че-го не происходит, зааплодировали ему.

А Ксюха мыла грязный пол, поблескивая бриллиантовыми серьгами и приговаривая:
«Счас, Колюшка, тут домою, за кухню примусь, а там и оладушек напеку, ты ведь любишь оладушки?»
«Люблю…» - жмурился Колян. Колян был счастлив, мир спасен.